Статья А.А. Герваша о 23-дневной забастовке на Полюстровском производстве строительных конструкций ДСК-2 (Ленинград), организованной профсоюзом "Независимость" в декабре 1990 - январе 1991 года. Этот материал, подзаголовок которого звучит как донос – типичный пример серенькой советской антирабочей пропаганды. Для журналистов системы ВЦСПС такое было нормой. Человек, никогда в жизни не бастовавший (мне довелось с ним побеседовать) берётся судить о моральном облике рабочих, осмелившихся заявить о своих правах. Бывший собкор профсоюзной газеты «Труд», не имевший досуга разобраться в концепции рабочей борьбы, разработанной Л.Н. Павловым и закалённой в практике профсоюза «Независимость» - чего стоят его рассуждения о «необоснованности» требований! Он насмехается над юридической неграмотностью забастовщиков - но в последующие месяцы полюстровцы ВЧИСТУЮ ВЫИГРАЛИ все судебные дела: о незаконности забастовки, увольнении Р.С. Шарифуллиной и штрафах, наложенных на стачкомовцев. Вот так, пролил не подумав на бумагу чернила – и не вырубишь потом написанного топором.

Забастовка или саботаж?

Профсоюз «Независимость» срывает строительство квартир для ленинградцев

Минувшим летом кто из нас не сидел в кресле у  телевизора, наблюдая представителей одной из национальных групп, которые, удобно ус­евшись на рельсах, перекрыли движение поездов где-то около Сухуми. Тысячи людей с детьми, составы с важнейшими грузами были за­держаны на несколько дней. Тогда казалось, что столь безнравственный метод решения собственных проблем за счет ни в чем не повинных людей возникает лишь там, где разбушевались национальные страсти.

Теперь и до нашего города докатилась волна жестокого группового эгоизма. В отдельных коллективах, заботясь о своих интересах, с легкостью необыкновенной решаются подчас на действия, наносящие ущерб многим ленинградским семьям. Убедительный гример тому - забастовка на Полюстровском производстве строительных конструкций ДСК-2[1].

В середине декабря [1990 года][2] стачком объявил здесь забастовку и сразу создал пикеты, которые выключили рубильники, остановили краны, блокировали компрессорную и паросиловой цех. Когда ­же те, кто бастовать не хотел, пытались выполнять отдельные операции, пикетчики мешали им, оскорбляли, вели себя развязно. Из-за этого на стройках у озера Долгое, севернее Коломяг и вдоль Приморского шоссе недополучили комплектов изделий для 850 квартир. И если бы не существовавший некоторый задел, монтажные бригады прекратили бы сборку зданий.

Называя эти факты, вовсе не хочу сказать, что не было в коллективе оснований для серьезного конфликта. Полюстровское производство оказалось пасынком ленинградского домостроения. Администрация пыталась найти выход, трижды СТК[3] рассматривал варианты перехода на аренду. Но задача очень непроста: Полюстровское производство лишь звено единой технологии изготовления сборного дома. Однако и об этих поисках никто толком не рассказал рабочим.

В большом списке требований, предъявлен­ных стачкомом, немало справедливого и обосно­ванного. Но вот два пункта, сразу послужившие камнем преткновения: повысить вдвое зарплату, увеличить отпуск до 27 дней. Невольно вспом­нился митинг метростроевцев минувшим летом[4], где подняли лозунг о двойном увеличении зар­платы. Я тогда спрашивал рабочих: «Почему в 2 раза, а не в 1,8 или в 2,5 раза? Из чего исхо­дите в расчетах?» Никто, оказалось, не считал, а лозунг подготовил известный многим Л. Павлов, седобородый теоретик некоего «профсоюза для всех», именуемого инициативным комитетом ас­социации рабочих «Независимость».

Метростроевцы после шумной дискуссии се­ли за стол переговоров с администрацией, и в нормальной деловой обстановке члены стачкома и его председатель бригадир А. Тоболов, подпи­сывая протокол, отказались от нереального тре­бования и от перерыва в работе тоже. «Новые станции очень ждут ленинградцы» - так объяс­нил Тоболов.

К сожалению, на Полюстровском производ­стве те же лозунги Павлова (а он уже не одну неделю приезжает сюда, как к себе домой) бы­ли восприняты «с голоса», без всякого критиче­ского анализа. Я пытался выяснить у лидера стачкома компрессоршицы Риммы Шарифуллиной, какие она видит основания для двойного увеличения зарплаты.

- У нас сложилось ощущение, что так бу­дет справедливо, - ответила она.

Выяснилось, что рабочий лидер не в ладах не только с логикой, но и с элементарной эконо­микой. В ДСК-2 более 8 тысяч работников со­здают общий товар - сборные дома. И требо­вать от генерального директора двойного роста оплаты только для одного, к тому же сегодня нерентабельного производства - задача нереа­льная. Тем более накануне конференции трудо­вого коллектива, где будут обсуждены все пунк­ты колдоговора.

Там, на конференции, и следовало разбирать требования, подготовленные стачкомом, а до то­го перерыв в работе был заранее обречен на не­удачу. Однако попавшие под влияние левацких, экстремистских взглядов Павлова молодые рабо­чие из стачкома уже ничего не слышали, кроме криков на собираемых каждый день шумных шоу[5].

Видимо, перевозбудившись от длительного митингования, стачкомовцы не удосужились про­читать как следует Закон о трудовых спорах[6]. Иначе трудно объяснить, почему действовали они строго наоборот тому, что там предложено. Администрация в трехдневный срок рассмотрела требования, но многие не приняла. Нужно было создавать примирительную комиссию, затем - трудовой арбитраж. Стачком посчитал это нену­жным и на очередном «вече», не выяснив мне­ния большинства, объявил забастовку и кинулся выключать рубильники. Даже письменное уведомление о предстоящем невыходе на работу дирекции вручено не было.

Естественно, что суд при таком «букете» на­рушений признал забастовку незаконной.

- А мы признаем суд незаконным, - с ми­лой непосредственностью прокомментировала Шарифуллина, которая вместе с другими членами стачкома отказалась явиться в суд. И еще бо­лее недели уже признанные незаконными пикеты творили произвол в цехах, не давая никому работать. Успокоить страсти помог приезд группы представителей общественности города во главе с народным депутатом РСФСР Ю. Нестеровым. Забастовка «отложена» до 1 февраля, вопрос о двойном повышении зарплаты стачкомом снят, основной пакет требований будет рассмотрен на конференции трудового коллектива[7].

Ну а кто ответит за простои? Ведь если забастовка незаконна, то ее участники просто прогульщики и саботажники. С самого начала конфликта администрация предложила в цехах и отделах регистрировать тех, кто приходил на работу, но не имел возможности к ней приступить. В этом списке 337 человек, т[о] е[сть] более половины коллектива[8].

Все они в связи с вынужденным простоем, как предусмотрено законом, получили зарплату в размере двух третей тарифа. Те же, кто бастовал, почувствовав серьезность ситуации, обратились в СТК с просьбой не оставлять их без зарплаты. Совет трудового коллектива отказал, посчитав, что несправедливо из общих фондов, заработанных честным трудом всего предприятия, платить тем, кто нарушал закон, самовольно распоряжался государственной собственностью, мешал другим осуществлять свое право на труд.

Не справедливее ли было отнести эти расходы на счет членов стачкома? Ведь их некомпетентность и недисциплинированность превратили сотни рабочих в прогульщиков. А у «идейного» лидера Павлова самая удобная позиция: он то и не член стачкома, а значит, материально и не отвечает ни за что.

Любая забастовка - наша общая боль. Никому не должно быть позволено играть в забастовку. Особенно в сегодняшнее нестабильное время, когда так нужен всем нам каждый час нормальной работы, каждая тонна продукции, каждая новая квартира.

Источник: Герваш А.А. Забастовка или саботаж? (Профсоюз «Независимость» срывает строительство квартир для ленинградцев) // Единство. – Л. – 1991. - № 2(29). – 29 янв./4 февр. – С. 2)