Голод - не тётка из Борисова... В городе на Березине 68 лет назад произошел хлебный бунт

Страна, в которой всё ладится, просыпается по утрам от запаха свежеиспеченного хлеба. И булочек -- с корицей или ванилью, если державные дела идут отлично.

А теперь выстроим это житейско-политологическое наблюдение в обратном порядке. Если в государстве продукты распределяются по карточкам, значит, по его геопросторам бродит призрак ...нет, не коммунизма -- мора. Костлявый и сеющий смерть голод в индустриализационно-коллективизационном 1932 году добрался и до Беларуси...

"Заборные документы" для пролетариата

Слава народу, умеющему облагораживать казенную лексику!

Введенный в СССР в 1928-1929 годах централизованный дележ продуктов производился по "заборным документам". Зубодробительный термин, от которого сосет под ложечкой, люди перекрестили в почти душевное слово "карточки".

Весной 1932 года (а после всякой зимы, как известно, хочется зелени, витаминов, пасхального кулича с имбирем) на трудовую душу выдавалось 800 суточных граммов черного хлеба, два месячных кило рыбы-селедки да полтора килограмма сахара. Причем на очень трудовую душу. Потому что весенние нормы довольствия 1932 года в Советском Союзе были строго дифференцированы. Согласно исследованию Е.Осокиной "Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928-1935г.г." (МГОУ, 1993), в 15-ю годовщину Октябрьской революции советский народ-созидатель делился на 4 перечня получателей провианта. Возглавлял съедобную табель о рангах особый список, в который попали "элитные" персоны и занятые на крупных индустриальных объектах рабочие. К первому причислялся остальной пролетариат, ИТР, комполитсостав Красной Армии и Флота, войска ОГПУ, милиция, ученики и преподаватели ФЗУ. Второй определял нормативы для желудков служащих, членов семей рабочих и служащих, а также лиц свободных профессий. И, наконец, третий предназначался для цветов жизни -- детей. Внутри каждый список делился еще на три категории, соответственно которым и проводился дележ 6 основных видов продуктов: хлеба, крупы, мяса, рыбы, масла, сахара.

Для лучшей наглядности приведем сравнительные нормы разномастных советских едоков на мясо. Привилегированной первой категории потребителей особого списка его полагалось 4,4 килограмма в месяц, их ниже котирующимся соседям по перечню -- в два раза меньше. Гегемон, армия и милиция могли рассчитывать на 2,0 -- 0,4 килограмма скоромного. Средняя интеллигенция получала 400 граммов. Ну а женам и детям, судя по нулям в нормативах, предписывалось весь календарный год быть вегетарианцами. Или рассчитывать на супружескую и родительскую ласку.

А теперь добавим в картину холодной весны 1932 года еще два мазка. За четыре года "заборной" системы общенародная потребительская корзина успела изрядно прохудиться. В ней уже не числились, как вначале, мука, чай, яйца. Сократились и порции прожиточного минимума. (Например, мясная пайка для промпролетариата стала весить на два кило меньше).

Вопреки бодрым маршам и газетным заверениям, коллективизированные закрома Родины, увы, не ломились от социалистического зерна. Наоборот: в самые хлебные регионы, не говоря уж про Нечерноземье, вместе с повальным помольным сбором, зачисткой приватных и общественных сусеков пришли недород и голод. 25 марта 1932 года в Минске состоялось заседание бюро ЦК КП(б)Б, на котором вторым вопросом обсуждалась информация "Аб цяжкасьцях з хлебам i канцэнтрыраванымi кармамi па БССР". Резолюция была однозначной -- просить Москву дополнительно отпустить 10 тысяч тонн хлеба для снабжения рабочих совхозов, колхозников и бедняцких единоличных хозяйств погранрайонов.

В это несытое время Наркомснаб БССР принял решение урезать с 6 апреля 1932 года продпаек для населения. На сто-двести граммов с каждой категории едоков. Причем солидная группа харчующихся, представляющих нетрестированные торфоразработки, ряд специализированных совхозов, стройки местного значения, промкомбинаты, инвалидные артели, техникумы, были сняты с централизованного довольствия вообще. В число лишенных пайка попали также иждивенцы и дети.

Дети кричали: "Дайте хлеба и возможность учиться!"

Столь несладкую весть голодные регионы проглотили молча. А вот промышленный Борисов взорвался: в городе произошел хлебный бунт.

"Начиная с 7 апреля, возле хлебных лавок стали собираться женщины, отдельные группы их ворвались в лавки и разбирали имеющийся там хлеб. Одновременно на улице толпами был разобран хлеб с двух повозок, подвозивших хлеб к лавкам. Основным мотивом этих выступлений и резко возбужденного настроения толпы было снятие со снабжения иждивенцев и особенно детей.

В ночь на 8-е апреля хлеб был развезен в лавки на грузовиках. С утра у лавок наблюдалось то же, что и 7-го апреля. Была сделана попытка разобрать силой хлеб из лавки в Ново-Борисове, но подоспевшей милицией толпа была оттеснена и лавка закрыта. Активно участвовавший в захвате хлеба элемент был арестован и только к вечеру переправлен в город Борисов, так как окружившая милицию толпа требовала освобождения арестованных, выкрикивая: "Голодные просят хлеба, а вы их сажаете".

Против милиции помещается штаб 7-го арт.полка и по адресу штаба из толпы раздавались возгласы: "Защищайте рабочих, им не дают хлеба, сажают в тюрьму". Лишь только после уговоров военкома артполка толпа стала расходиться.

Когда в результате арестов и возобновления торговли хлебом возбуждение значительно понизилось и толпа стала выстраиваться в очереди у хлебных лавок, на улице появилась группа детей, направлявшаяся к казармам 4-го арт.полка с криками: "Дайте хлеба и возможность учиться".

8 апреля, по нашему предложению, на предприятиях и в первую очередь на наиболее пораженных отрицательными настроениями (завод им. Домбаля) были проведены цеховые собрания, после чего настроение рабочих и возбуждение, царившее среди них, улеглось.

...Сокращение выдачи хлеба в меньшей степени имело отражение в среде организованных рабочих предприятий, наиболее обеспеченных, как фабрика "Березина" и "Профинтерн", а основной контингент участников волынок составляли лица, состоящие на снабжении по III списку, и неорганизованное население. Отмечено также участие жен рабочих и отдельных рабочих мужчин, состоящих на снабжении по III списку.

9 апреля положение оставалось прежним. У хлебных лавок собирались группы возбужденно настроенных женщин, но в значительно меньших размерах. Имели место три случая расхвата хлеба в городе и Ново-Борисове".

Мы процитировали направленную первому секретарю ЦК КП(б)Б Н.Гикало "совершенно секретную" докладную записку под названием "О волнениях в гор.Борисове в связи с уменьшением норм выдачи хлеба и снятия части населения со снабжения". Подготовили ее 10 апеля (ничего не скажешь, весьма оперативно и объективно) зам.ПП ОГПУ по БССР Дукельский и нач. ОПО ПП Зубрицкий.

Наблюдательные товарищи согласно закону "закладного" жанра включили в записку конкретных выразителей общественного настроения. Одушевили, так сказать, главных действующих лиц разыгравшейся народной драмы.

"Подтягивайте, братцы, ремни!"

Народ в Борисове не безмолствовал -- причем не худшая его часть.

"Работница завода им. Домбаля Костюкова по поводу сокращения нормы хлебного пайка говорила: "Скоро людей доведут до разбоя, крадут поневоле, потому что нечего есть, с голоду не то что красть, но скоро начнут друг друга бить и резать".

Работающая же на этом же заводе Понкратова рассказывала товарищам: "Я получила письмо из Сталинграда, в котором пишут, что там очень многие умирают с голоду, сильно опухают, здесь также это будет. Недаром устраивали танцы в церкви, это гибель многие предчувствовали и предсказывали".

Диссиденствовали, по наблюдению чекистов, не только беспартийные, но и коммунисты. "Член КП(б)Б, рабочий завода им. Домбаля Третьяк в присутствии других рабочих говорил: "1932 год недаром назван решающим, потому что его скоро должны решить, только в том вопрос -- кто решит". Еще прямее выразился коммунист-пролетарий Демидов: "Это черт знает что такое правительство делает, такие вещи, как ограничение хлебного пайка, могут вызвать всеобщую забастовку среди рабочих".

Классовую солидарность с трудовым классом проявили и стоявшие в Борисове красноармейцы. Командир 3-й пульроты Тимофеев в клубе полка заявил: "Ну, братья, подтягивай ремень, рабочим паек уже снизили и за нас возьмутся". "Нам только говорят, что уже разрешили хлебную проблему, а на самом деле хлеба нет. Рабочие кричат, что нечего есть, а мне из дому пишут, что за 10 килограммов хлеба платят 80 рублей. Вот к чему мы идем. Рабочий в случае войны воевать не пойдет, потому что он скажет -- мне все равно, и так надо будет голодному работать", -- вторил ему командир отделения Мокриц.

А "младшие командиры: Голубь, рабочий, б/п, и Дятлов, середняк, б/п, придя в казарму роты к мл.командиру Савицкому, с восхищением рассказывали о стычке толпы с милицией и расхвате хлеба. Отдельком Савицкий на это им ответил: "По мне пускай и нам не дадут хлеба, мы скорее разбрелись бы по домам и стали бы разбирать скот из колхозов". Отдельком роты младших командиров Борисенок также не скрывал своих настроений перед казармой: "Мы скоро подохнем с голоду и только морочим свою голову тем, что выполняем пятилетку в четыре года. Рабочие уже дерутся с милицией за хлеб, нам скоро также не дадут хлеба. Я сегодня был у знакомого рабочего и он сказал, что, "если будет так продолжаться, мы сразу делаем забастовку, голодному работать нельзя, пусть что хотят с нами делают". Чекистская ремарка после этой цитаты весьма многозначительна: "Присутствующие другие командиры поддержали Борисенка".

Призванные же из деревень-местечек рядовые солдатики готовы были поделиться своим ломтем с голодными бунтовщиками. "Как же будут теперь жить бедные рабочие без хлеба, я сам видел, как рабочие растаскивали хлеб с воза, лучше бы нам снизили норму хлеба и им дали", -- сетовал красноармеец хозроты Харон. А его сослуживец Иванов, из бедняков, в казарме той же роты говорил: "Если рабочим не дадут хлеба, то они выступят и против Советской власти, да я и сам не был бы лучше в этом случае".

Почему бездействовал коммунист Шлома?

Понятно, что подобный прецедент, когда голодный борисовский пролетариат мог с легкостью вспомнить уроки революционных боев 1917 года, да еще в смычке с сочувствующей армией и деревней, требовал строгого партийного разбора.

Тем паче что вместе с беспартийными, как явствовали чекистские сводки, пошли на поводу у своих жен и желудков многие коммунисты -- да еще начальники. Например, заведующий ново-борисовской хлебной лавкой ЦРК N 23, член КП(б)Б Григорий Шлома, который "спокойно наблюдал за тем, как жена его участвовала в расхищении хлеба". Или председатель Борисовского ЦРК Розин, заявивший, что "и для него непонятно, почему нет хлеба, так как в центральных газетах ясно сказано, что зерновая проблема в основном разрешена". Более того: сама святая коммунистических святых -- местный партактив, состоявшийся в Борисове 11 апреля, был близок к реабилитации бунтарей. Взявшие на нем первое слово члены райкома Блинков и Гайдук обвинили в случившихся беспорядках непродуманное распоряжение Наркомснаба от 4 апреля, запретившее выдачу хлеба для детей. Оно, мол, и довело народ до крайности. Даже борисовские милиционеры "вырывали из рук работников прилавка хлеб и передавали собравшимся женщинам". А "один милиционер отказался ...разогнать толпу, так как он сам голодный".

Кто знает, до чего бы еще договорились оголодалые члены КП(б)Б, не вмешайся секретарь райкома Томашевский и представитель ГПУ Симановский, сумевшие сделать "перелом среди актива".

Процесс по выкорчевыванию крамолы не замедлил последовать.

14 апреля 1932 года бюро ЦК КП(б)Б, куда стекались помимо рапортов ГПУ докладные записки Борисовского райкома и специально посланной в город парткомиссии, принимает состоящее из 16 пунктов постановление. В нем главной причиной бунта называется "отсутствие действительно большевистской работы и повседневного внимания со стороны парт. и профорганизации к вопросам рабочего снабжения, отсутствие развернутой политической работы в массах, растерянность и притупление классовой бдительности со стороны части партийной организации". (Ограничились, оказывается, борисовские парттоварищи собраниями производственных "треугольников" -- вместо того чтобы популярно разъяснить массам политико-диетическую целесообразность урезанных продпайков.)

Главный персональный виновник тоже определен -- секретарь Борисовского РК Томашевский, которого за "допущенные грубые политические ошибки" освободили от работы (отозвав, как водится, в распоряжение ЦК).

Порция партпорицания досталась "неудовлетворительно работавшему" школьному комсомолу, "растерявшейся" местной милиции, "засоренной кулацко-враждебным элементом", и городскому отделению ГПУ, которые "не проявили должной распорядительности и своевременно не сигнализировали перед ПП ОГПУ и Центральным Комитетом партии о событиях в Борисове".

Зато удостаивается похвалы (и наверняка достаточной для бутерброда с маслом премии) "группа чекистов под руководством тов.Симановского, давшая ценный материал для освещения классово-враждебной сущности происшедших событий".

Под "ценным материалом" надо понимать аресты полусотни не проевших окорока с караваями борисовчан.

Воистину: родина должна знать своих героев.

Всем райкомам партии рассылаются специальные письма (по прочтении их следовало вернуть в секретный отдел ЦК КП(б)Б Рубинштейну) с описанием инцидента. Дабы "на уроках Борисова ... повысить большевисткую бдительность партийной организации к вылазкам классового врага, мобилизовать рабочие массы на успешное выполнение промфинплана, весеннего сева и всех хозяйственно-политических задач, поставленных партией".

Заградотряды решили не выставлять

А теперь зададимся сакраментальным вопросом: понимали ли руководящие товарищи Беларуси, что причина нагрянувшего в республику голода, когда цена на пуд хлеба на борисовском базаре равнялась 60 рублям, а месячная зарплата местного пролетария не превышала полсотни целковых, лежит не в слабой идеологической работе с населением, а в дающей трещины административной советской экономике? Или лозунги полностью застили глаза большим и малым рулевым?

И кажется нам, что партруководство в лице первого секретаря ЦК КП(б)Б Н.Гикало и его второго по рангу соратника В.Шаранговича отдавало отчет в том, что заверениями об "огромных успехах во всех областях строительства", исправно отправляемыми в 1932 году в Москву, народ не накормишь. Ибо наряду с этими прекраснодушными фразеологизмами вплетались в рапорты для вышестоящего начальства и весьма недвусмысленные намеки. Например, такого рода: "В связи с имевшими место волнениями из числа строительных рабочих, работающих на постройке Дома отдыха ЦК, по преимуществу украинцев, в данное время осталось только 10 чел."

Недаром, думается, кроме прочистки мозгов, были отданы и достаточно дельные распоряжения: о регулярном подвозе хлеба и точном, в восемь утра, открытии хлебных лавок (запоздавших продавцов, кстати, немедленно арестовывали), возобновлении с 9 апреля выдачи хлеба на детей в размере 200 суточных граммов. И даже -- вот где политэкономия проявилась в действии -- плотников, раздумавших возводить на голодный живот здравницу для партверхушки, вновь перевели на более сытное снабжение по первому списку.

А чуть раньше было принято также весьма знаменательное решение. В Белоруссию (кто из нас знал о таком факте отечественной истории?) в ту бесхлебную весну ринулись с мандатами от пухнущих с голоду укринских регионов ходоки-закупщики, жалующиеся подобно крестьянину Федору Гилеху из колхоза "Чырвоны Яр" Новгородского района или Серафиму Гора из артели "Ударник" Батизманской сельрады: "Мешаем кочаны из-под кукурузы и на этом только живем. Продаем последнюю одежду и на эти деньги едем покупать хлеб". "Я собрал дома две пары ботинок, одну пару брюк, одну рубашку, одно женское платье и головной платок... За эти вещи в дер.Путь я получил 2 пуд. 10ф. ржаной муки и 10 руб.наличными деньгами, чтобы купить билет обратно". Собравшимся 3 апреля 1932 года на свое заседание членам бюро ЦК КП(б)Б хватило ума постановить: "Недапускаць ужываньня нiякiх адмiнiстрацыйных мер у адносiнах украiнских сялян i калгаснiкаў, пакупаючых хлеб на базарах. Адначасова недапускаць якiх бы там нi было форм заградзiцельных атрадаў".

Можно сказать, в ту далекую весну, после которой наступила еще более голодная зима-весна 1933 года, Беларусь поделилась с братской Украиной последним ломтем...

Источник: Неофициальный сайт города «Город Борисов». (http://borisovcity.narod.ru/history/hist15.htm)