События 1905 г. Февральская резня, пожары, августовские события, 20-ти миллионная ссуда нефтепромышленникам, делегация рабочих на экстренный съезд нефтепромышленников в Петербурге, 17-ое октября, Совет Рабочих Депутатов, Рабочие комиссии, камеры соглашения.

1905-й год, бурный, полный побед и поражений, очень богат различными событиями для бакинского нефтепромышленного пролетариата.

Нами уже указывалось на то, что правительство было очень встревожено выступлением бакинских рабочих и одновременно выражало свое недовольство уступчивостью нефтепромышленников, считая ее вредной и недопустимой. При таких условиях, совершенно естественно, что как правительство, так и нефтепромышленники начали принимать решительно все меры к «обузданию» рабочих, к отобранию назад целого ряда завоеваний, закрепленных в первом коллективном договоре.

Правительству нужно было дезорганизовать сомкнутые ряды нефтепромышленных рабочих всех национальностей, нужно было отвлечь рабочий класс от революционных выступлений; с этой целью полиция, возглавляемая царскими опричниками и бакинским генерал-губернатором Накашидзе, организовывает армяно-татарскую резню, натравливая одну часть трудящихся на другую.

В феврале 1905 года на улицах Баку начинается бессмысленная, бесчеловечная бойня между татарами и армянами.

Все это делается при прямом участии полиции, которая делает вид, что не замечает этих кошмарных безобразий и не принимает решительно никаких мер к защите мирного населения.

Полиция сделала все к тому, чтобы вызвать, углубить и разжечь национальную рознь между армянами и татарами и этим способом отвлечь внимание рабочих от их борьбы с правительством, так же, как оно делало это в России, где натравливало подонки общества - членов союза русского народа - против еврейской бедноты, вызывая омерзительные еврейские погромы.

Эта возмутительная провокация полиции вызвала совершенно понятный взрыв негодования в рабочей массе, которая отлично понимала, что дело здесь не в национальной розни между татарами и армянами, а в определенном политическом ходе со стороны правительства, испугавшегося наростающего революционного движения и попытавшегося отвлечь внимание рабочих от этих выступлений, направив его по руслу национальной борьбы. Рабочие заявили решительный протест против этой полицейской гнусности, объявив 6-9 февраля забастовку.

Забастовки на промыслах и заводах не прекращаются и вспыхивают то в одном, то в другом районе.

Господа нефтепромышленники, получив от губернатора и других представителей власти указание на слишком большую их уступчивость по отношению к требованиям рабочих и будучи подбадриваемы правительством, подняли головы, приосанились и стали держать себя вызывающе.

Начались гонения на отдельных рабочих, увольнение наиболее неспокойных и сознательных, отнятие целого ряда достижений, зафиксированных в декабрьском коллективном договоре 1904 г.

Первое мая в 1905 году было нефтепромышленным пролетариатом отмечено всеобщей забастовкой.

11-го мая 1905 г. был убит дрошакистами главный вдохновитель и организатор февральской татаро-армянской резни-бакинский генерал-губернатор Накашидзе.

Забастовки не прекращаются, настроение рабочих повышается, и полиция снова прибегает к своему излюбленному подлому приему - устраивает новую, еще более ужасную татаро-армянскую резню (в августе месяце 1905 г.). Нет слов, чтобы описать безграничные ужасы этой резни.

Убийства целых семей с малолетними детьми, бросание детей в огонь, издевательства над трупами, поджоги, грабеж, разгром магазинов, лавок, контор, частных квартир и т.п.

Весь бакинский нефтепромышленный пролетариат, как и в дни первых кровавых февральских событий, понял, кто является истинным виновником этих ужасных бесчеловечных зверств, и проявил свою действительную пролетарскую сознательность, выдержку и организованность.

Рабочие спешно организовывали дружины самообороны, охраняя беззащитных и армян, и татар от зверств разнузданной черни, всяхих кочи и т. п.

Рабочие, как и в первый раз, показали, что правительству не удастся вовлечь рабочих в их адскую мерзкую затею, не удастся натравить трудящихся одной национальности на трудящихся другой, не удастся разбудить диких инстинктов.

Рабочие презрением ответили царскому правительству на эту провокацию и приняли все меры к тому, чтобы скорей ликвидировать бойню.

Вместе с грабежами и убийствами начались поджоги промыслов; одна за другой ярким пламенем загораются густо пропитанные нефтью вышки; пламя и огромные искры перекидываются на другие, близь стоящие вышки, и пожар, охватывая все большую площадь, распространяется на огромные земляные и железные резервуары, наполненные нефтью; огромные огненные столбы и гигантские клубы дыма заволакивают всю промысловую площадь.

Зрелище этих грандиозных пожаров необычайно. Остановить их не в состоянии никакая человеческая сила. Разбушевавшаяся огненная стихия, не встречая на своем пути никаких преград и препятствий, движется все быстрее и быстрее, захватывая и поглощая на своем пути все, что встречается.

Особенно грандиозными были пожары на старой площади - Балахано-Сабунчино-Раманинской, где горели громадные нефтяные амбары, и где вышки расположены особенно близко одна от другой.

Пожары были так сильны, что на дворы жилых домов и крыши, расположенные на значительном расстоянии от промыслов, летело огромное множество горящих искр, целых головешок, грозя уничтожением этих жилищ, в которых жили сотни рабочих со своими семьями.

И рабочие, и их дети, которые не сбежали в более безопасные места (Нобелевский городок, школа Совета Съезда и др.), целыми днями и ночами бегали с ведрами воды и заливали падающие огненным дождем искры и головешки.

По ночам все небо горело, и ночь превращалась в день. Рабочие и их семьи не спали ни днем, ни ночью, переживая все ужасы, видя убийства беззащитных людей и грабежи и наблюдая зрелища грандиозных пожаров.

Люди были бессильны бороться с этой разбушевавшейся, расходившейся стихией, подбадриваемой поощрительным нордом[1].

Люди метались, как сумасшедшие, в поисках безопасных мест, бросались на колени и целовали ноги казачьих офицеров, казаков, цеплялись за лошадей спокойно проезжавшей конницы, не обращавшей никакого внимания на мольбы и стоны взрослых и детей, важно шествуя куда-то в неизвестных направлениях. А ведь это были блюстители порядка, ведь они должны были и могли бы оказать помощь, могли бы прекратить эти варварства и изуверства. Но видно приказ был отдан строгий, и казаки отталкивали женщин и детей, ударяли их нагайками по рукам, отлично зная, что стоит им отъехать несколько шагов вперед, как эти беззащитные люди будут самым безжалостным образом убиты, искалечены спрятавшимися зверями.

Правда, полиция и казаки принимали меры и охраняли ту или иную важную персону, какого-нибудь директора или управляющего, не успевшего во время бежать; их провожали до вокзала, усаживали на поезд и отправляли в город.

Правда и то, что полиция и казаки за деньги, за взятки, иногда за последние гроши оказывали свое содействие и переправляли в безопасные места отдельных жителей. Но это только за деньги, это только отдельных счастливчиков, а все остальные были обречены либо на неизбежную гибель, либо на нечеловеческие мучения и переживания, ожидая с минуты на минуту налета людей-зверей.

Зверские инстинкты проявились вовсю, была дана воля, и они показали себя во всем своем жестоком обличии.

Конечно, пострадали в этой дикой резне беднота и трудящиеся массы, как татары, так и армяне.

Так царское правительство думало упрочить свое положение, разъединить рабочие ряды, внести в них замешательство и натравить друг на друга, разжигая дикие шовинистические инстинкты.

Но эта цель правительством не была достигнута.

Ужасы кончились, резня прекратилась, пожары догорали, и представилась ужасная картина безобразного разрушения и хаоса.

Многие рабочие начали бежать от этого ада в момент самых событий.

Бежали персы, бежали армяне, бежали русские - сотнями, тысячами - со своим скарбом и семьями.

Всего, по статистическим данным, уехало вследствие августовских событий сорок две с половиной тысяч рабочих разных национальностей: персидско-поданных – 23 ^1/2 тысячи человек, русских 11 тысяч, армян 5 тысяч и др[угих] национальностей - 3 тысячи, не считая семей.

Многие промысла и заводы сгорели совершенно, во многих осталось незначительное количество вышек.

Так, по сведениям, приводимом газетой Каспий (№ 178), огнем уничтожено три четверти вышек. На Биби-Эйбате из 600 вышек осталось 120. Все механические заводы с машинами и инструментами погибли. Окончательно выгорели: Товарищество „Нефть", О[бществ]во „Руно", О[бществ]во „Кавказ", Балаханское О[бществ]во „Петроль", „Тер-Акопов"; Балаханское О[бществ]во потеряло одну треть вышек, Т[овариществ]во „Нобель" выгорело на 40%, т[овариществ]во „Олеум" и Лапшин - полностью. У Каспийско-Черноморского О[бществ]ва остался только один участок в Раманах[2].

Совершенно естественно, что рабочие начали покидать промысла, оставшись без работы.

Жизнь, бившая ключем, замерла, промысла и мастерские опустели и обезлюдели[3]; нефтяная промышленность на определенное время должна была выйти из строя.

Многие рабочие лишились всего своего скарба, большинство проживало свои последние сбережения.

И поэтому совершенно естественно, что рабочие начали требовать возмещения понесенных убытков и объявляли забастовки.

Но убытки рабочих не были возмещены, а господа нефтепромышленники получили свое.

«Среди многих других льгот и благ падающая бакинская нефтепромышленность 11 ноября 1905 года добилась получки двадцати миллионной ссуды. Этот блестящий результат достигнут целым рядом разнообразнейших хитросплетений, на которые так тароваты были господа нефтепромышленники. Целыми монографиями, сдобренными и слезами, и угрозами и экономического, и политического пошиба они выудили себе, между прочим, и этот лакомый кусок»[4].

Тимирязевская комиссия, оказавшаяся такой щедрой, когда дело касалось нефтепромышленников, вдруг вспомнила про государственную казну, про то, что «удовлетворение потерпевших рабочих не входит в обязанность государства»[5].

Но предоставим лучше слово самой знаменитой комиссии: «что касается возбужденного нефтепромышленниками вопроса о вознаграждении убытков, понесенных во время бакинских событий рабочими и служащими, то, по мнению министра финансов, оно вопреки взгляду, высказанному нефтепромышленниками, ни в каком случае не может входить в обязанность государства и тем менее влиять на размер ссуд, выдаваемых отдельным предприятиям. Поддержание же удовлетворительных условий существования рабочих и служащих должно несомненно падать на счет промышленности. В этом отношении заслуживает внимания лишь ходатайство Совета Съезда нефтепромышленников о ссуде в 1 миллион рублей на восстановление пострадавшею от огня имущества учреждений съезда, каковая сумма и принята в соображение при определении вышеприведенной суммы в 20 миллионов рублей»[6].

Коротко и ясно.

По мнению министра финансов, вознаграждение рабочих за понесенные убытки во время августовских событий «не может входить в обязанность государства», а господа нефтепромышленники, с своей стороны, глубоко убеждены, что это не входит в обязанность нефтепромышленников, и что это есть дело государства.

Но это еще не все.

Нефтепромышленники потребовали принятия мер по «урегулированию» рабочего движения. Оказалось, для того, чтобы «урегулировать» рабочее движение, не хватает совсем малого: нужно усилить полицию, и все будет ладно.

И вот господа нефтепромышленники принимаются за „урегулирование" рабочего движения и добиваются следующей милости от доброго правительства.

В Баку и его районах вводится градоначальство со следующим штатом:

«Предположено образовать Управление градоначальника с канцелярией и сыскной частью, а также с совещательным присутствием, в которое входят: пять членов от нефтепромышленников, по выбору Съезда нефтепромышленников[7]».

«Ежегодных расходов потребуется, по проекту, на содержание управления градоначальника, девяносто семь тысяч девятьсот рублей, бакинского полицеймейстерства - пятьсот пятьдесят восемь тысяч сто двадцать рублей, Балаханского полицеймейстерства триста девяносто пять тысяч триста двадцать рублей, а всего один миллион пятьдесят одна тысяча триста сорок рублей; из них на средства города Баку относятся восемьдесят девять тысяч двести семьдесят пять рублей, остальные на средства нефтепромышленников, или на казну»[8].

Нефтепромышленники не только дали средства на содержание полиции, но и решили избрать на высоком собрании всех нефтепромышленников - на съездах нефтепромышленников - специальную пятерку особо выдающихся, заслуженных своих членов в совещательное присутствие при господине градоначальнике.

Не успела закончиться эта кошмарная трагедия, как Лев Шендриков начинает собирать представителей отдельных предприятий и агитирует среди них за необходимость посылки делегатов от рабочих на экстренный съезд нефтепромышленников в Петербург, где делегация заявит протест против резни и потребует возмещения убытков потерпевших рабочих. Большевики были против участия рабочих на этом совещании, справедливо указывая, что присутствие делегатов на этом бюрократическом совещании ничего рабочим дать не может, а в то же время вселит в них надежду на возможность разрешения рабочего вопроса в каких-то бюрократических совещаниях.

Однако, благодаря усилению авторитета Шендрикова после блестящей победы всеобщей забастовки в 1904 г., а также благодаря различным махинациям и ухищрениям, к которым прибегал Шендриков и его сторонники, рабочие высказались за посылку делегатов, и она в октябре месяце поехала. Лев Шендриков поехал делегатом под фамилией рабочего Юстуса и добился на совещании подтверждения со стороны нефтепромышленников декабрьского соглашения, а также признания рабочих комиссий и примирительных камер.

Примирительные камеры - это „конек" Шендрикова; большевики же категорически возражали против камер-соглашений, считая, что рабочие не смогут вести наблюдение и контроль над работами камер, и что, в конце-концов, они выльются в чисто бюрократические организации, оторванные от масс и ничего им не дающие.

В противовес этой затее, большевики выдвигали идею местных промыслово-заводских комиссий, в которые должны входить на паритетных началах представители рабочих и администрации.

Своих представителей рабочие избирают на всех предприятиях, и эти организации будут связаны самым тесным, самым близким образом с рабочими, будут отстаивать их интересы, будут защищать их права.

Переходим к изложению дальнейших событий.

Манифест 17 октября 1905 г. вызвал чрезвычайное оживление среди рабочих. Они бросают работы, организуют демонстрации, требуя освобождения политических заключенных, сидящих в тюрьме. В противовес этим рабочим революционным демонстрациям, полицией и союзом русского народа были организованы патриотические манифестации с портретами государя, пением гимна и дебоширством и хулиганством со стороны манифестантов. Этими патриотическими манифестациями учинялись драки; они вступали в пререкания с демонстрантами, вырывали красные знамена, глумились всячески, требовали от всех прохожих снятия шапок перед портретами государя и т.п. В этих манифестациях принимали самое активное участие махровые и самые оголтелые черносотенцы - духовенство. Батюшки предоставили услужливо манифестантам хоругви и иконы и сами включались в эти хулиганские погромные манифестации.

События быстро развиваются. Организуется Совет рабочих депутатов, руководящая роль в котором принадлежала тому же Шендрикову и меньшевикам. Этот совет рабочих депутатов, вместо того, чтобы сплотить вокруг себя рабочих под боевыми, революционными лозунгами, вместо призыва к восстанию против правительства, вместо захвата власти, занялся будничными вопросами, урегулированием конфликтов, возникавших между рабочими и предпринимателями.

Совет рабочих депутатов, вместо политического органа, органа классовой борьбы, превратился в простую камеру соглашения, мысль о которой так долго лелеял Шендриков.

Сотни и тысячи рабочих приходили в Совет с Жалобами, и Совет разбирал сотни конфликтов и недоразумений, мирил, вступал в переговоры с предпринимателями, улаживал конфликты, одним словом, регулировал взаимоотношения между трудом и капиталом.

Правда, нужно сказать, что предприниматели часто соглашались и удовлетворяли требования Совета, в исключительных же случаях достигались компромиссные соглашения.

Но вот медовый месяц знаменитых „свобод" кончается, наступает полоса оголтелой реакции.

Даже Бакинский Совет - эта невинная примирительная камера, считается полицией опасной, и Совет разгоняется и закрывается, а некоторые его участники арестовываются.

Правда, Совет некоторое время после разгона продолжал заниматься разбором конфликтов, но наступившая реакция вселила бодрость и храбрость в господ нефтепромышленников, и они от обороны перешли к наступлению.

Они даже не хотели говорить о камерах соглашения, которые были ими обещаны под „честное" слово Шендрикову на петербургском совещании.

Начинается реакция, но и в этот тяжелый период бакинские рабочие не прекращают своей борьбы с нефтепромышленниками, объявляя забастовки по тем или другим поводам.

Рабочие комиссии, организованные в 1905 году, как будто, получают признание со стороны нефтепромышленников.

Организованные почти на всех предприятиях, эти комиссии имели огромное влияние и пользовались большим авторитетом не только среди рабочих, которые всемерно поддерживали свои комиссии и ревниво их оберегали, но и со стороны администрации и предпринимателей.

Предприниматели довольно охотно шли на переговоры с рабочими комиссиями по улажению различных конфликтов и недоразумений между рабочими и администрацией и в большинстве случаев принимали предложения комиссий.

Вот эта-то легкость, эта сила рабочих комиссий заставляли рабочих верить своим комиссиям и создали тот авторитет, которым они неизменно пользовались. А предприниматели, идя на уступки рабочим комиссиям и охотно ведя с ними переговоры, считали, что все-таки лучше иметь дело с какими-то организациями, с чем-то оформленным, нежели со всеми рабочими в целом, или с каждым из них в отдельности.

Такое благодушное отношение предпринимателей к рабочим комиссиям объясняется тем, что предприниматели, получая огромные прибыли, могли позволить себе роскошь, делая уступки в случаях отдельных конфликтов с рабочими, принимая предложения рабочих, но, конечно, не неся при этом никакого ущерба и разыгрывая из себя роль больших либералов.

Но так продолжалось не долго, и при первом же удобном случае господа нефтепромышленники показали свои коготки и начали вести себя в годы реакции несколько иначе, чем раньше, в годы революционного натиска и подъема рабочего движения.

Как 6ы то ни было, рабочие комиссии, а позже промыслово-заводские комитеты, сыграли свою историческую крупную роль, что несомненно должно быть отмечено, ибо создание этих комиссий было огромным достижением нефтепромышленных рабочих, которые часто через эти рабочие комиссии получали организованное руководство социал-демократии, проходили школу классовой закалки и привыкали к организованной борьбе.

Камеры соглашения, как уже нами указывалось выше, рожденные творчеством Шендриковых, всячески выдвигались во всех случаях нефтепромышленниками, которые даже дали согласие на их создание на совещании в Петербурге. Затем Бакинский Совет рабочих Депутатов опять-таки разработал, под руководством Шендрикова, устав камер-соглашения, и этот устав должен был быть принят нефтепромышленниками. Но наступившая после октября реакция положила конец этим начинаниям. Нефтепромышленники, с ведома и при прямой поддержке полиции, отказались от проведения их в жизнь.